Час зачатья я помню неточно.
Но обидно мне даже не это:
А пробить горизонт головою –
И, представьте, не помнить об этом.
Я лежал на несвежем бельишке,
Ожидая последний приход.
И Харон мой дырявый рублишко
Уже сунул в ощеренный рот.
И вся королевская конница, и вся королевская рать
Не могут, не могут, не могут
Одного поэта собрать…
А друзья догрызали стаканчики.
Даже девочка вышла прилечь.
А Маринке комарики снились –
И заснуть не давали полнОчь.
А врачи втихомолку рядились –
Мол, начальство спасать не велит.
Наркоманы кругом расплодились –
Успокоит их хлорангидрит.
И вся королевская конница, и вся королевская рать
Не могут, не могут, не могут
Одного поэта собрать…
Медицина способна на чудо:
Надо верить, надеяться, ждать…
Заменили мне кровь, перелили –
Я готов через трубку дышать.
Одолеть пневмонию, и глотку сберечь,
А лягушечью шкуру на спичечке сжечь.
Но вся королевская конница, и вся королевская рать
Не могут, не могут, не могут
Одного поэта собрать…
А теперь публикуют таблоиды
О случившемся полный отчет:
Кто где был, кто что видел
И кто где, очевидно, что попросту врет.
И полно экзотических версий:
Мол, не стоит царя пеленать.
Написали диагноз – от сердца.
И велели меня не вскрывать.
И вся королевская конница, и вся королевская рать
Не могут, не могут, не могут
Одного поэта собрать…
А натура манила – в тундру
Собирались друзья отвезти…
Все лучше, чем по столице
На Ваганьково тихо плестись.
Что скажу о минутах последних?
Что же, зрительный зал, ты притих?
Говорят, от себя я погиб:
И меня, как Сусанин поляков,
Подвел мой враг – запавший мой язык.
И вся королевская конница, и вся королевская рать
Не могут, не могут, не могут
Одного поэта собрать…
Здесь, в раю, на покойных не капают,
Не стучат и готовят кутью.
И пока полюса не заплачут,
Воскресать я пока пережду.